THE DOG ON THE THERAPIST’S COUCH СОБАКА ОКОЛО ВРАЧЕБНОЙ КУШЕТКИ (глава из книги Stanley Coren "The Pawprints of History")
Несколько лет назад мне явилось чудо, или, по крайней мере, в то время это походило на удивительный случай психологического восстановления. Моя подруга зарегистрировала своего золотистого ретривера, Sandy, для участия в программе помощи домашних любимцев в лечении тяжело больных. Sandy была сертифицирована как собака-посетитель, что подразумевало, что Фрида могла привести ее в больницы и дома престарелых для посещения пациентов. Для многих больных появление собаки - замечательный случай, который помогает бороться с депрессией и одиночеством от того, что люди отделены от семьи и близких. В некоторых случаях домашние животные с большим успехом используются фактически как часть психотерапии.
Мы стояли перед входом в больничную палату, в то время как медсестра объяснила ситуацию.
"Это - грустный случай," - сказала она. "Ее имя - Ева, ей идет шестой десяток. Месяц назад она попала в страшную автомобильную катастрофу, где ее машина была протаранена огромным грузовиком. Ева получила несколько серьезных травм и немного внутренних повреждений, которые уже заживают, но ее муж и ее единственный сын вместе с его женой и их маленьким ребенком - все погибли в той катастрофе: Когда она узнала, что случилось с ее семейством, она закрылась от окружающего мира. Она не говорит ни с кем с тех пор, только смотрит на больничный персонал, и часто ей нужно помогать даже принимать пищу. Врачи говорят, что нет никаких физических причин этой проблемы. Психолог сказал, что это – психологическая реакция на случившееся. Нам сказали, что она любит собак, поэтому психолог предложил, чтобы мы включили ее в список для посещения собакой-терапевтом".
Медсестра не выражала большой надежды на успех. Она спокойно открыла дверь, чтобы показать маленькую седовласую женщину во фланелевой длинной ночной рубашке, лежащую в кровати с отсутствующим видом. Она не двигалась, и даже если и проводила нас глазами, то это было лишь на мгновение, мне даже пришло в голову, что она, возможно, умерла. Мы приблизились к кровати вместе с Sandy, которая шла впереди.
Фрида подвела собаку со словами: "Привет. Я привела вам посетителя. Ее имя - Кассандра, но все мы называем ее Sandy. " От Евы не было никакого ответа, даже движения глаз.
Большая желтая собака подошла к кровати и мягко прижалась своим носом к руке женщины. Sandy попробовала быстро лизнуть ее, затем стала более настойчиво продвигать голову в сторону неподвижных пальцев. Затем она встала на задние лапы, а ее передние лапы мягко опустились на кровать, и посмотрела на лицо женщины. Потом она тихо заскулила и положила свою большую голову на грудь Евы.
В течение нескольких мгновений ничего не произошло, затем глаза Евы посмотрели на собаку. Безжизненная рука медленно переместилась к голове собаки и мягко погладила ее, затем пальцы направились к ее уху. Глаза этой крошечной женщины были полны слез, и мягкий голос медленно говорил слова, которые были первыми больше чем за четыре недели ее молчания: "Ты - точно такая же как моя Голди. У нее были точно такие же уши, и она пробовала забраться в кровать всякий раз, когда Ральф был там."
Обе ее руки теперь обнимали голову большой золотистой собаки, и женщина смотрела прямо в ее темные глаза, потом она сказала, " Голди тоже всегда знала, когда мне было плохо."
Это было огромное достижение, которого, впрочем, и добивались. Сэнди приходила почти каждый день в течение нескольких недель. Ева теперь говорила и начинала отвечать на психотерапию, которая помогала ей справиться с шоком. В конечном счете, она вернулась домой, сопровождаемая малышом щенком спаниелем, который был куплен для нее ее братом, и вместе они начали новую жизнь.
Тот удивительный первый шаг к ее лечению однако, возможно, никогда не произошел бы, если это не было другой собаки. Это был длинношерстный красновато-коричневый зверь, который любил лежать под столом психолога в течение сеансов терапии, проведенных в Вене, приблизительно семьюдесятью годами ранее.
Если Вы спросите обыкновенного человека, кого он назовет в качестве известнейшего психолога, для девяти из десяти человек первое или второе имя, которое они произнесут, будет Зигмунд Фрейд. Его теории доминировали в психологии в первой половине двадцатого столетия. В то время как некоторые аспекты его психодинамических теорий позже были оспорены, многие из концепций, которые он ввел, являются значимыми и сегодня.
Любовь Фрейда к собакам развивалась в течение последних двух десятилетий его жизни. Она поддерживала его и делала его счастливым и активным в течение очень трудного периода его жизни. Кроме того, «последствием» его отношений с собаками явилось формирование новой формы психотерапии (а именно, помощь домашних любимцев в лечении тяжело больных), которая имеет лишь опосредованное отношение к психоаналитической системе, с которой, собственно и идентифицируется имя Фрейда. Однако, видимо, вовлечение собак явилось инцидентом, который повлиял на психоаналитические взгляды Фрейда.
Фрейд родился в 1856 г. в маленьком городе Фрайберге, в Моравии, которая была тогда областью Австрии (но теперь город известен как Pribor и является частью Чехии). Его отец, Джакоб, был торговцем шерсти, который зарабатывал только-только, чтобы содержать большое семейство. В возрасте сорока лет, после смерти второй жены, Джакоб женился на двадцатилетней Амалии, которая вскоре родила Зигмунда. Амалия была яркой и живой, и Зигмунд был намного ближе к ней, чем к довольно строгому и отчужденному отцу. Семья была большой: два сына от предыдущего брака, Зигмунд и еще два сына и пять дочерей, последовавшие за ним. Из-за экономических трудностей и опасения по поводу антисемитских беспорядков во Фрайберге, его отец перевез семейство сначала в Лейпциг и затем вскоре после этого в Вену, где Зигмунд прожил большую часть жизни.
Можно сказать, что цель типичного венского еврейского семейства той поры состояла в том, чтобы иметь по крайней мере одного из сыновей, получившего звание доктора. Объективным доказательством этого является тот факт, что в то время как евреи составляли только четыре процента населения Вены того времени, сорок восемь процентов студентов-медиков в городе были евреями. Зигмунд был наиболее ярким из сыновей и всегда был первым в учебе, и естественно, подавал большие надежды на блестящую карьеру. В возрасте 8 лет он читал Шекспира. Он был широко образован, прекрасно знал греческую, латинскую, французскую и немецкую историю и литературу. Первоначально Зигмунд склонялся к карьере в юриспруденции, но потом заинтересовался медициной и стал студентом медицинского факультета в Университете Вены.
В 1881 г. после прохождения года обязательной военной службы, он получил медицинскую степень и немедленно возвратился в университет, чтобы продолжить свои экспериментальные работы. Он занимал должность демонстратора в физиологической лаборатории, за которую получал только скромный заработок, но это помогало ему продолжать исследования.
Он ухаживал за Мартой Бернэйс, и было маловероятно, что он когда-либо будет достаточно материально обеспечен, чтобы жениться на ней и содержать семью, если он не найдет лучшее место. Его учитель и друг немецкий врач, исследователь центральной нервной системы Эрнст Вильгельм фон Брюкке, убеждал его оставить физиологические исследования и получить немного практического опыта, для того чтобы он мог открыть офис и начать заниматься медициной. Фрейд отказывался делать это, но в конечном счете и ему стало ясно, что это было лучшим путем к финансовой стабильности. В результате он провел следующие три года в Общей Больнице Вены, где он посвятил себя исследованию психиатрии. Его явная компетентность и знания в теории и в терапии в конечном счете способствовали его назначению в качестве лектора невропатологии в Университете Вены.
В детстве Фрейд никогда не имел собаки, да и не держал их в своей ранней взрослой жизни, возможно потому, что его маленький дом был уже переполнен шестью растущими детьми. Только в последней четверти его жизни собаки стали важными для него, и его любовь к собакам, в конечном счете, связана с двумя женщинами. Первой была его дочь Анна, самый младшая из его детей. Ребенком она была живая, даже озорная. Она училась, чтобы стать преподавателем, но затем начала изучать психоанализ. Анна объединила эти два своих увлечения, занимаясь изучением психологии детей, в конечном счете, став весьма видным детским психоаналитиком. Она стала директором Венского Психоаналитического Института, и затем после того, как она и ее отец переехали в Англию, она начала работать в клинике Хэмстеда (позже переименованной в Центр Анны Фрейд). Она написала много книг по психоаналитическому подходу к детской психологии, и провела исследование относительно детей, жизни которых были разрушены Второй мировой войной, включая детей, оставшихся в живых после нацистских концентрационных лагерей.
Вскоре после Первой мировой войны Зигмунд Фрейд узнал, что у него рак челюсти, вероятно из-за его губительного пристрастия к курению сигар. Рак вылился в хроническую и непрерывную боль, и он, в конечном счете, подвергнется тридцати трем операциям, прежде чем уступил болезни. Несмотря на свое состояние он, однако, отказался от _приема болеутоляющих средств, так как понимал, что последствия приема наркотика сделают его неспособным ясно мыслить. Вместо этого он продолжал свои исследования и работу до последних нескольких месяцев жизни. Фрейд часто размышлял о факте, что он имел два пагубных пристрастия в своей жизни. В начале карьеры он провел исследование относительно эффектов кокаина, и _сам стал увлекался этим. Он нашел силы вылечить себя от наркомании, но никогда не был способен вылечиться от своей склонности к табаку, и это, в конечном счете, как он прекрасно понимал, убьет его.
Со времени обнаружения его страшной болезни, Анна стала его медсестрой и главным источником поддержки. Она всегда сопровождала его, когда он направлялся в Берлин для очередной операции. Она ухаживала за ним и следила, чтобы у него было все необходимое для его работы, даже в ущерб своей собственной карьере. Именно Анна и несколько собак стали для Фрейда источником непрерывных товарищеских отношений, шансом выразить его привязанность, дать выход для чувства юмора, которое было характерно для него всю его жизнь.
Первая собака в жизни Зигмунда фактически была приобретена как компаньон для Анны. Анна любила вечерние прогулки, но улицы Вены нельзя было считать безопасными для женщины, гуляющей в одиночестве, особенно еврейской женщины в те антисемитские годы. Поэтому, чтобы сопровождать ее, была куплена большая немецкая овчарка по имени Волк.
Защитные качества Волка иногда выливались в не очень приятные инциденты. Например, однажды, когда Эрнест Джоунс, основатель Британской Психоаналитической Ассоциации и позднее биограф Фрейда, посетил их дом, Волк укусил его. Фрейд сказал позже: "Я должен был наказать его за это, но сделал это так очень неохотно, поскольку он – Джоунс – сам заслужил это". Этот случай, должно быть, был довольно травмирующим для Джоунса, но несколько лет спустя Фрейд написал ему успокоительно: "Перспектива вашего посещения Вены на Пасху заставляет меня чувствовать себя и радостным, и печальным. Я знаю, что в результате ограничений своего возраста я буду способен выполнять обязанности гостеприимства очень неадекватно. Наш Волк, когда-то с таким недружелюбием отнесшийся к Вам, теперь тоже, в его собачьем возрасте, столь же стар, как и я".
Однажды произошел случай, показавший большой интеллект Волка. Утром во время прогулки, оказавшиеся рядом солдаты сделали несколько выстрелов в воздух. Это так поразило Волка, что к ужасу Анны, он исчез подобно молнии. Анна знала, как он предан ей, поэтому надеялась, что он возвратится, она искала его, звала, но безрезультатно. В очень обеспокоенном состоянии она возвратилась домой и была встречена Волком, который приехал домой на такси! Водитель такси рассказал, что Волк вскочил в такси и затем вежливо, но твердо сопротивлялся всем усилиям удалить его из машины. Все время он пытался поднимать морду достаточно высоко, чтобы позволить шоферу такси прочитать имя и адрес на медальоне, который висел на его ошейнике. Волк, очевидно, подумал, что водитель был очень глуп и не может понять то, что он подразумевает, когда он показал ясно написанный текст "Профессор Фрейд, Бергштрассе, 19".
Тем временем возвращение Волка домой вызвало сильное беспокойство по поводу отсутствия Анны. Тем не менее, нужно было заплатить за проезд Волка и Фрейд спросил, сколько он должен. Шофер такси пожал плечами и ответил: "Господин профессор, для этого пассажира я не включил счетчик". Он уехал с улыбкой, однако, с щедрым вознаграждением, которое Зигмунд вручил ему за возвращение собаки.
Волк заполнил многие из потребностей Зигмунда. Фрейд очень любил свою семью, своих детей и внуков. Когда один из его внуков умер, Фрейд был сильно подавлен, и именно тогда Волк стал для него источником товарищеских отношений.
В то время как Анна обеспечила появление первой собаки в доме Зигмунда, другая женщина определила породу собак, которая стала доминирующей в жизни Фрейда. Имя этой женщины - принцесса Marie Bonaparte, прямой потомок Lucian Bonaparte, одного из младших братьев Наполеона. Она была замужем за греческим принцем Георгием, младшим братом Константина I, короля Греции. Через греческую королевскую семью она состояла в родстве с королевскими семействами Дании, России и Англии. Мари первоначально появилась у Фрейда для лечения, но позже сама стала психоаналитиком и ведущей фигурой в международном психоаналитическом движении. Она интересовалась криминальной психопатологией, и много писала об убийцах и других преступниках. Фрейд и Мари очень подружились, чему причиной была совместимость их характеров, оба были интеллектуалами, искренне преданы науке. А еще их объединяла любовь к собакам.
Мари Бонапарт любила чау-чау. Чау - компактные, мощные собаки, китайского происхождения, с древней историей, характерная черта породы - хмурое выражение независимости на морде. У них богатая густая шерсть, у них несколько окрасов. У них большие, широкие головы, которые они гордо несут, короткие морды, широкий, черный нос и глубоко посаженные глаза. Уникальная характеристика породы - ее иссиня-черный язык и такого же цвета десны. Грудь чау широкая и глубокая и высоко посаженный хвост. Взрослый чау приблизительно двадцати дюймов высотой, средний вес - около пятидесяти фунтов. Мари чувствовала, что характер чау (любящий и нежный с членами семьи, но недоверчивый к незнакомцам), наряду с их средним размером, как раз и является той породой, которая будет более уместна в доме Фрейда, чем немецкая овчарка. Кроме того, поскольку она сама занималась разведением чау-чау, это позволило ей подарить Фрейду собаку из ее собственного питомника. Имя собаки было Lun Yug, и она быстро стала любимым членом семьи.
К сожалению, Lun Yug в молодом возрасте была сбита на улице машиной. Фрейд был просто опустошен, и хотя Анна хотела заменить собаку немедленно Зигмунд не мог согласиться с этим. Нескольких месяцев прошло, прежде чем он был готов к другой собаке. Преемница Lun Yug, ее сестра Jofi, скоро стала всеобщей любимой и постоянным компаньоном Зигмунда. С помощью Мари Анна позже разработала свою собственную программу разведения, и даже через много лет после смерти ее отца в Хэмстеде все еще была ее линия чау-чау.
Трудно сказать, просто ли любил Фрейд собак или они явились воплощением какой-либо потребности его жизни, которая не могла быть иначе выражена. Время, в которое он жил, не располагало к излишней нежности, открытая привязанность могла быть выражена только к маленьким детям (и даже в этом случае с некоторой долей сдержанности) или к собакам. На старых пленках домашнего кино, которыми мы располагаем, запечатлено как Фрейд любил играть и даже валять дурака со своими собаками. Они также помогали ему переносить трудные моментами его жизни. Например, Фрейд ненавидел дни рождения, возможно, потому что они были признаком его старения и приближением к смерти. Однако, при помощи собак Анна сумела заставить его их праздновать. В каждый из его дней рождения семейство собиралось вокруг стола, где был праздничный пирог. Каждая из собак (теперь там были три - Jofi, Lun и Tattoun) сидели на стульях и на каждой из них, так же как на Зигмунде, были надеты праздничные бумажные колпачки. На ошейнике одной из собак был закреплен конверт, содержащий стихи, написанные Анной, но подписанные именем одной из собак. Зигмунд всегда читал стихи вслух, с большим драматическим выражением, затем благодарил собаку, имя которой было подписано, и ей же полагалась первая порция именинного пирога.
Надо сказать, что существует некая путаница в упоминаниях имен собак Фрейда, поскольку имелась традиция новым собакам давать имена старых. Таким образом, оказалось множество Lun (названных по имени их первой чау), несколько Tattoun (названных по имени любимицы Мари Бонапарт) и нескольких поколений собаки по имени Jofi. По крайней мере, две собаки по имени Jofi были особенно важны для Фрейда в его последние годы.
Фрейд знал, что его рак был смертельной болезнью, и конечно сопровождался сильными болями. Это пугало его, хотя он никогда не показывал это. Состояние Зигмунда ухудшалось. Мари Бонапарт уже сталкивалась с подобной медицинской проблемой с одной из ее самых любимых собак, Topsy. Точно так же как Фрейд, Topsy страдала от рака рта и челюсти, и фактически проходила многие из тех же самых видов лечения. Мари попыталась бороться со своей психологической болью, написав книгу о жизни Topsy и ее состоянии. Эта книга - не плаксивая история, а вдумчивое размышление о болезни, любви и смерти. Книга в конечном счете была издана под названием «Топси: золотовласая чау». Фрейд прочитал рукопись и был столь тронут прочитанным, что предложил перевести ее с французского языка на немецкий. Он потратил большую часть последнего года своей жизни, работая над книгой, и было ясно, что он видел параллель между ситуацией Топси и своей собственной.
Подобия были неизбежны в таких пассажах как "Приговор Топси был следующий: лимфо-саркома нижней губы, которая начинает раздуваться, опухоль, которая растет, и в конечном счете, убьет ее. Через несколько месяцев она осуждена умереть одной из наиболее ужасных смертей." Это место вполне могло быть взято из заключения, данного доктором Фрейда, Максом Шуром, о его собственном состоянии.
Работа над переводом книги о Топсипомогла Фрейду осмыслить собственную ситуацию и даже смириться с ней. После того, как нацисты пришли в Австрию, его жизнь в стране стала опасной, и Фрейд с семьей были вынуждены бежать. Нацисты уже публично сжигали его книги, объявляя психоанализ подрывным еврейским заговором. Одна из его сестер и ее семья оказались к концентрационном лагере и больше никто не слышал о них. Анна была также однажды арестована. Благодаря усилиям Мари Бонапарт, Эрнеста Джоунса и других друзей были получены необходимые бумаги, и они бежали в Англию, не взяв практически ничего ценного, кроме их любимицы Jofi. Вероятно, одной из самых больших проблем по прибытия в Англию было то, что Jofi теперь должна была подвергнуться принудительному шестимесячному карантину. По этой причине, Анна и Мари Бонапарт быстро нашли ему другую собаку (названную Lun, снова получившую имя их первой чау), чтобы она могла быть компаньоном Фрейда, пока Jofi была в карантине.
Главным источником радости для Фрейда в течение его последних дней были его собаки, которые всегда были рядом с ним и на его кровати. К сожалению, его состояние ухудшалось, образовавшаяся вторичная инфекция разъедала его щеку. Запах был ужасен, и его собаки не приближались достаточно близко для того, чтобы он мог коснуться их. Это стало знаком для великого психолога. Он напомнил доктору Шуру их старый договор: "Теперь это ничто иное - только пытка, никакого утешения, и не имеет смысла тянуть дальше." Шур сдержал обещание и 23 сентября 1939 г. он дал Фрейду передозировку морфия, который позволил ему умереть во сне.
В то время как история отношений самого выдающегося психолога и его собак и того утешения, которое они ему доставляли во время его тяжелой болезни, интересны сами по себе, этот опыт становится намного более существенным, когда мы находим, что близость Фрейда к его собакам не прошла бесследно для науки. Фрейд очень часто держал хотя бы одну из собак (обычно Jofi) в его офисе даже в то время, когда он проводил сеансы психотерапии, объясняя это тем, что собака является хорошим индикатором настроения пациента. В случаях, когда пациент беспокоился и был напряжен, Jofi переходила со своего обычного места поближе к столу и кушетке. Если человек был особенно угнетен, собака лежала очень близко к кушетке, чтобы пациент мог дотянуться до нее и потрогать, если бы он протянул руку.
Старший сын Фрейда, Эрнст, утверждал, что была другая причина, почему Фрейд любил держать собаку около себя в течение сеанса терапии. Это было потому, что когда Jofi была в комнате, он никогда не смотрел на часы, чтобы определить, когда время сеанса должно закончиться. Безошибочно, спустя примерно пятьдесят минут после того, как сеанс начался, Jofi вставала, зевала и двигалась к двери офиса. По словам Эрнста, его отец утверждал, что она никогда не опаздывала с объявлением окончания сеанса, хотя отец действительно признавал, что она была способна ошибиться возможно на минуту за счет пациента.
Собака в кабинете доктора в течение терапии была нужна не только психоаналитику, но, как начал замечать Фрейд, присутствие собаки, казалось, помогало пациентам в течение их сеанса. Эта особенность была наиболее очевидна, когда Фрейд имел дело с детьми или подростками, которые говорили более открыто (особенно о болезненных проблемах), когда собака была рядом. Присутствие собаки, казалось, заставляло и взрослых чувствовать себя более удобно и уверенно.
Но не только Фрейд использовал животных как часть терапевтической программы.
Первое официальное представление результатов использования животных для лечения тяжелобольных было сделано в 1960-ые детским психологом Борисом Левинсоном в США. Он работал с крайне неуравновешенным ребенком и случайно обнаружил, что когда рядом с ним его собака, сеансы терапии были намного более продуктивными. Кроме того, и другие дети показали подобные результаты. Доктор Левинсон собрал данные по множеству таких случаев и затем представил научный доклад, описывающий его результаты, на встрече Американской Психологической Ассоциации. Однако, он был весьма обеспокоен, что многие из его коллег рассматривали его работу как несерьезную. Некоторые даже спросили его, какой процент от гонорара за терапию он заплатил собаке.
Именно в это время, спустя приблизительно пятнадцать лет после смерти, стало ощутимым влияние работ Фрейда. Так случайно получилось, что недавно были выпущены несколько новых биографий Фрейда, и только что были изданы переводы многих из его писем. Новое осмысление жизни Фрейда пришло из книг, изданных людьми, которые хорошо знали его, а некоторые даже описали взаимоотношения в его доме, полном собак. Эти источники описывали, как Фрейд в течение сеанса терапии в присутствии Jofi наблюдал практически такие же явления, как и Левинсон. Когда доктор Левинсон и другие узнали об этом, результаты работы Фрейда были расценены как свидетельства в пользу Левинсона. Это привело к тому, что любые насмешки над результатами, полученными Левинсоном, прекратились и началась серьезная работа. Психиатры Сэм и Элизабет Корсон открыли первую программу помощи домашних животных в терапии в психиатрической единице в Государственном университете Штата Огайо в 1977 г. Вскоре психолог Алан Бек и психиатр Эрон Качер получили весомые научные данные, доказывающие, как животные в терапевтической ситуации могут уменьшить напряжение, улучшить результаты лечения, и вообще улучшить моральное состояние и психическое здоровье. Число подобных программ терапии выросло от менее чем 20 в 1980 г. к больше чем 1000 к 2000 г. Они не только включают собак, которые приходят в кабинет психотерапевта как часть лечения, сюда также входят и программы посещения собаками больниц и домов престарелых. Существуют также и программы восстановления, где собаки участвуют как друзья-компаньоны, для улучшения морального состояния и возвращения веры в себя. И все это – случайное наследство той красновато-коричневой чау-чау, лежащей в ногах великого основателя психоанализа.
Фрейд никогда не прекращал размышлять о том, почему собаки могут так положительно влиять на психологическое состояние человека. В нескольких письмах Мари Бонапарт, написанных в 1936 г., он размышлял: "Собаки любят друзей и кусают врагов, в отличие от людей, которые практически неспособны к чистой любви и всегда должны смешивать любовь и ненависть в своих отношениях". Он продолжал: "Это действительно объясняет, почему так сильно можно любить животное подобное Topsy или Jofi – за их привязанность без двойственности, простоту жизни, свободной от почти невыносимых конфликтов цивилизации, красоту самодостаточного существования. И все же, несмотря на все расхождение в органическом развитии, существует чувство необыкновенной близости, неоспоримого единства и общности. Часто при поглаживании Jofi, я ловил себя на том, что напеваю мелодию, в которой такой же далекий от музыки человек, как я, никогда не смог бы узнать арию из «Дона Жуана»: "Узы дружбы объединяют нас…"
Перевод с английского Т.Абакумовой
В продолжение темы: во Франции был снят фильм о прицессе Марии.
Чау-чау из питомника «MARUSO’S»,
Зигмунд Фрейд, Мари Бонапарт и Катрин Денев
Мари Бонапарт (1882-1962) была внучатой племянницей императора Наполеона I, принцесса Греции и Дании. В 1925 г. она отправилась в Вену для получения консультации у Зигмунда Фрейда, широко известного психоаналитика, который заложил основы психоанализа и психологии. Он стал ее психоаналитиком и другом. Мари Бонапарт была незаурядной женщиной, которая использовала свое общественное положение и состояние, чтобы способствовать научным теориям Фрейда и поддерживать его работу. В 1938 г. она помогла бежать ему из Австрии в Лондон, где он скончался в 1939 г. Впоследствии она сыграла решающую роль в структурировании французского психоанализа.
Но не только дружба объединяла этих людей, было еще одно - любовь к чау-чау. Первый чау Зигмунду Фрейду был предложен в 1928 г. г-жой Дороти Берлинхэм. Речь идет о Wigwam Lun Yug (Lun), его вторую чау-чау звали Jofy.
Ниже представлены официальные записи о регистрации LUN YUG в Англии и о ее передаче Зигмунду Фрейду.
Сценарий фильма, написанный Луи Гардэль (Louis Gardel) и Франсуа-Оливье Руссо (Francois-Olivier Rousseau) получил Гран-При лучшего сценария ТВ, врученный в рамках FIPA Biarritz в 2003 г. Съемки весной 2003 г. прошли главным образом в Австрии - в Вене, в Нижней Австрии (замки Eckartsau и Tannenmuhle) и Верхней Австрии (замок Trauttenberg). Сцены были сняты также в Париже, Saint-Cloud, Saint-Tropez, Maresfield gardens в Англии, в швейцарских Альпах и Тоскане. С мая 2004 г. фильм доступен в качестве DVD.
(Photo ParisMatch)
Роли чау-чау Зигмунда Фрейда сыграли чау-чау питомника «Maruso» владелец которого, г-жа Ruth Sova-Ried, является президентом Австрийского Клуба чау-чау. Они сфотографированы во время съемок с французской актрисой Катрин Денев, которая играет роль Мари Бонапарт, Хейнц Беннент в роли Зигмунда Фрейда.
(Photo Telerama)
"Актрисы" в реальной жизни. Eileen играла Topsy, а Memphis Belle, или Джинджер, играла роль Tatoo.
Если Вы спросите обыкновенного человека, кого он назовет в качестве известнейшего психолога, для девяти из десяти человек первое или второе имя, которое они произнесут, будет Зигмунд Фрейд. Его теории доминировали в психологии в первой половине двадцатого столетия. В то время как некоторые аспекты его психодинамических теорий позже были оспорены, многие из концепций, которые он ввел, являются значимыми и сегодня. 
В то время как Анна обеспечила появление первой собаки в доме Зигмунда, другая женщина определила породу собак, которая стала доминирующей в жизни Фрейда. Имя этой женщины - принцесса Marie Bonaparte, прямой потомок Lucian Bonaparte, одного из младших братьев Наполеона. Она была замужем за греческим принцем Георгием, младшим братом Константина I, короля Греции. Через греческую королевскую семью она состояла в родстве с королевскими семействами Дании, России и Англии. Мари первоначально появилась у Фрейда для лечения, но позже сама стала психоаналитиком и ведущей фигурой в международном психоаналитическом движении. Она интересовалась криминальной психопатологией, и много писала об убийцах и других преступниках. Фрейд и Мари очень подружились, чему причиной была совместимость их характеров, оба были интеллектуалами, искренне преданы науке. А еще их объединяла любовь к собакам.
Надо сказать, что существует некая путаница в упоминаниях имен собак Фрейда, поскольку имелась традиция новым собакам давать имена старых. Таким образом, оказалось множество Lun (названных по имени их первой чау), несколько Tattoun (названных по имени любимицы Мари Бонапарт) и нескольких поколений собаки по имени Jofi. По крайней мере, две собаки по имени Jofi были особенно важны для Фрейда в его последние годы. 
В то время как история отношений самого выдающегося психолога и его собак и того утешения, которое они ему доставляли во время его тяжелой болезни, интересны сами по себе, этот опыт становится намного более существенным, когда мы находим, что близость Фрейда к его собакам не прошла бесследно для науки. Фрейд очень часто держал хотя бы одну из собак (обычно Jofi) в его офисе даже в то время, когда он проводил сеансы психотерапии, объясняя это тем, что собака является хорошим индикатором настроения пациента. В случаях, когда пациент беспокоился и был напряжен, Jofi переходила со своего обычного места поближе к столу и кушетке. Если человек был особенно угнетен, собака лежала очень близко к кушетке, чтобы пациент мог дотянуться до нее и потрогать, если бы он протянул руку. 
Фрейд никогда не прекращал размышлять о том, почему собаки могут так положительно влиять на психологическое состояние человека. В нескольких письмах Мари Бонапарт, написанных в 1936 г., он размышлял: "Собаки любят друзей и кусают врагов, в отличие от людей, которые практически неспособны к чистой любви и всегда должны смешивать любовь и ненависть в своих отношениях". Он продолжал: "Это действительно объясняет, почему так сильно можно любить животное подобное Topsy или Jofi – за их привязанность без двойственности, простоту жизни, свободной от почти невыносимых конфликтов цивилизации, красоту самодостаточного существования. И все же, несмотря на все расхождение в органическом развитии, существует чувство необыкновенной близости, неоспоримого единства и общности. Часто при поглаживании Jofi, я ловил себя на том, что напеваю мелодию, в которой такой же далекий от музыки человек, как я, никогда не смог бы узнать арию из «Дона Жуана»: "Узы дружбы объединяют нас…"
